* * *
Я тебя очень... Мы фразу не кончим.
Губы наощупь. Ты меня очень...

Точно замочки, дырочки в мочках.
Сердца комочек чмокает очень.

Чмо нас замочит. Город нам - отчим.
Но ты меня очень, и я тебя очень...

Лето ли осень, все фразу не кончим:

"Я тебя очень..."

* * *
Нас дурацкое счастье минует.
Нас минуют печаль и беда.
Неужели настанет минута,
когда я не увижу Тебя?

И неважно, что, брошенный в жижу
мирового слепого дождя,
больше я никого не увижу.
Страшно, что не увижу Тебя.

ILOVEYOU

"I love you" - вся общественность взъярилась.
Я - вирус!
Но я видал общественность в гробу -
"Я вас люблю".

Люблю с зубцами ласточкины стены.
И платья твоего арбузный вырез.
Я вирус, разъедающий Системы,
я - вирус.

Мое письмо по электронной почте
получишь. И семь раз переписав,
улучшишь почерк, и избегнешь порчи,
и вирус перешлешь по адресам.

Я вас люблю, великие ублюдки,
www.ru, заложники вранья!
Как любит инвалид свои обрубки,
как любит полночь вирус соловья.

..."Я вас люблю". Так плачет над Манежной
комарик, малярийный херувим:
"Я вас люблю так искренне, так нежно,
как, не дай Бог, любимой быть другим".

ПЕРЕХОД НА ПУШКИНСКОЙ

В переходе на Пушкинской
была пирсинга лавочка.
Твои щеки припухшие
украшали мы давеча

модным вздором серебряным...
Лохов девушки клеили.
И дрожали целебные
два колечка над лейблами.

Все казалось игрушечным.
Милицейский - без пушечки.
Вдруг со взором опущенным
ты выходишь на Пушкинской?..

Времена переходные...
Вместо лавочки с обувью
корчатся пешеходы
с вывороченными утробами.

У девчонки подобранной
шоком сдвинута психика,
и на ухе оторванном
три заветные пирсинга.

Будьте прокляты, рожи
фотороботов-призраков!
Спаси, Господи Боже,
мою девочку с пирсингом!

МОЛИТВА О "КУРСКЕ"

Мертвецы стучат - живые! -
по железному нутру.
Офицеры, рядовые
бьются, как стенокардия,
помнят мать, жену, сестру...
Времена глухонемые.
Господи, уйми стихию!
Дай надежду, хоть искру...

- Куда держишь курс, Россия?
- www."Kypcк".ru.

ЭСАМБАЕВЫ

Ушел Великий чеченец.
Остался продлить дела
земной его порученец -
племянник - врач Абдулла.

Он пользует в Подмосковье
со всей России народ.
Он пользуется любовью.
Он денег с них не берет.

Врач экстрасенсорен, молод.
Свинину не чтут уста,
но бабки в церковке молят
за Абдуллу Христа.

Когда Махмуд Эсамбаев
плясал, эротичней пантер,
клипсы, как замки с амбаров,
в восторге терял партер.

Как шторм бескорыстных баллов,
пронесся король папах...
Людскую юдоль убавив,
теперь другой Эсамбаев
мальцу выправляет пах.

Каракульча Махмуда?
Капризный изгиб плеча?
Нас всех исцеляет чудо
танцора или врача.

Откуда же в сердце трепет,
как будто Божья рука
каракулевый пепел
не стряхивает с мундштука?..

В чем предназначенье нации?
Чтобы сжечь у соседа дом?
Сажать заложников на цепь?
Иль чтобы помочь в ненастье
и душу лечить добром?..

Мы все - пациенты бездны.
Ужель средь враждебной мглы
человеческий след исчезнет
Махмуда и Абдуллы?

НЕМАЯ

К машине подошла немая,
где поворот на монастырь.
Не денег — время было мало.
И я стекло не опустил.

Немая что-то понимала
и усмехнулась в беспредел.
И что-то в жизни поменяла.
Теперь, когда я онемел,

я столько раз припоминаю,
как мне — и жалостно, и зло
жестикулирует немая
сквозь безразличное стекло.

МОЁ ВРЕМЯ

Пришло моё время. Пускай запоздав.
Вся жизнь - только тренинг
пред высшим мгновеньем.
Отходит состав.
Пришло моё время.

Оно, моё время, взяв секундомер,
стоит на пороге.
А кто испугался, душой оскудел -
пусть делает ноги!

Сердца миллионов колотятся в такт
моим бумаженциям.
Со мной - не абстракт! -
на Владимирский тракт
пришла моя женщина.

Мы - нищие брюхом. Как все погоря,
живу не в Эдеме.
Но Хлебников нынче - ясней букваря.
Пришло моё время.

Да здравствует время, с которым борясь,
мы стали, как кремний!
Кругом вероломное время сейчас.
Но каждый в себе свое время припас.
Внутри - моё время.

Меня, как исчезнувшую стрекозу,
изучат по Брэму.
Ну, что на прощанье тебе я скажу?
Пришло моё время.

 

САМОКАТЫ

В охру женщину макайте,
красьте ею луг Винсента!
Вон она — на самокате
мчит, похожа на проценты.

Маленькие камикадзе
между трейлеров с прицепом
проскользнут на самокате —
на колесиках процентов.

Вслед, отталкиваясь пяткой,
спятивший Мафусаил,
как лакеи на запятках,
на работу укатил.

Мчатся (вряд ли на работу)
члены русского Пен-центра
на свободу! на свободу!
на колесиках процентов.

Пузо, груженное бюстом,
самокатик, уноси,

как несут кочан капусты
электронные весы.

И не рассчитав удара,
толстомордик из качков
проскользит по тротуару
на колесиках очков.

От Малаховки до Мальты
роликам грозит закат.
Поколение асфальта
выбирает самокат.

Мир пузырится, как тоник.
Ты паришь, как на катке,
одноногий аистенок,
стоя на прямой ноге.

Значит, не было ошибкой
наше детство нестерильное —
из доски и двух подшипников
мы идею мастерили.

Это кайф беспрецедентный,
знают взрослые и дети —
на колесиках процентов
пролететь через столетья.

— Куда мчишься, самокат?

— В Самарканд!

ЛЕНА

"Ц'инь, ц'инь, ц'инь" - райских птиц колено?
Или цокает ультразвук?
Это свищет дружок мой Лена,
по-нашему, бурундук.

Лена будит меня под утро,
будто ближе не знал родни.
Конфискует мои продукты
и обнюхивает ступни.

Он - дитя наива и солнца.
Так же, робости лишены
с поцелуями по-цейлонски,
обоюдные пацаны.

"Ц'инь, ц'инь, ц'инь", - издышался спинкой.
Выпей виски. Восстановись!
Cхожий рожицей со Стравинским
хвостатый додекокофонист.

Как дупло, он висит на стенке.
Пахнет тайной и воровством
диетолог мой беззастенчивый...
Но Восток есть Восток.

"Ц'инь, ц'инь, ц'инь". Ты о чем, настройщик?
Музыкальный мой ерундук
в полосатой своей матроске?
Кушай фундук!

А когда он пропал недавно,
я сорвал отлет на Москву.
Не признался, что ожидаю
бурундучное рандеву.

"Ц'инь" - божественною одышкой
задышало мое жилье.
Так же билась Твоя подмышка
до того, как сбрили ее.

* * *
Цейлонская черная чайка,
иллюзии прекратив,
по-видимому, означает,
что все вокруг - негатив.

Но где-то же есть отпечатки,
где ты не обижен судьбой -
где белое золото чайки,
как крестик, блеснет над тобой.

* * *
Старуха запирала туалеты
и бормотала вещие слова.
Неужто снова повторится это?

Заря над морем. Ухала сова.
И с волосами бешеного цвета
прибой катился,
словно голова
Марии-Антуанетты,

ПРОЦЕССОР ПОШЕЛ

Фому кинули на фуфло.
Государство нас облапошило.
Всюду слоганы: "Время пошло!".
Время - пОшло.

До великого - полшага.
Сунь перст в раны!
Лишь полшага до пошляка
на экране.

И лорнирует лунный глаз
над блевотой.
И клонируются из нас
анекдоты.

Руку на сердце положа,
обнаружишь - нет сердца больше. Констатировать "жизнь прошла"
тоже пошло.

Сладко жить на все положа.
Нету сердца.
Выпей белого порошка -
"Алказельтцер".

Мы - апостолы воровства.
Воля Божия? Волейболшево?
И своим подобием Христа
мы опошлили.

А мечта - не зовет она
дальше "Порша".
Были страшные времена.
Наше - пошло.

* * *
Всплеснув руками, силуэт Христа
бежит с христомативного холста.

* * *
На закате плещет мою нишу
Нищими рубинами волна.
Я тебя сравненьем не унижу,
Нищая любимая страна.

У меня просроченная виза.
Тебе будет проще без меня.
Жаль, что я, Россия, не увижу
Твои золотые времена.

Курсор

Я - корсар иллюзорный, не мяса кусок,
я - курсор.

Я, как солнечный зайчик, блуждаю в улыбке
Гульсор,
я - курсор.

В Троекуровке взрыв. Прискорбно.
НЕ ПРИКУРИВАЙТЕ ОТ КУРСУРА!

Одна девушка из Кусково
На третьем месяце от курсора.

Не усоп Куросава, светлячок его бьется опять…
Не понять,

что, дрожа, ищут мною Господние пальцы и взор?
Я - курсор.

МАГАЗИН "МОСКВА"

Вентилятор - нелетающий пропеллер.
И тревожно, честно говоря,
что стихи мои опять бестселлер-
"Лучшая продажа февраля".

Лучшая февральская обманка,
Том-фантом за 42 рубля…
Снег обескураженно обмякнет-
лето в середине февраля!

Я читаю, одинок как мамонт,
след от шин, как зубчики Кремля…
Вновь надежда нас продаст, обманет-
лучшая продажа февраля.