Ведущие:	Петр Журавлев Майя Пешкова
Гости:	Андрей Вознесенский поэт

26.08.1999

26 августа 1999 года. В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Андрей Вознесенский, поэт.
Эфир ведут Петр Журавлев, Майя Пешкова.

ПЖ: Появление нашего замечательного гостя не случайно, хотя я не устаю повторять, что мы всегда рады нашим гостям. Но здесь есть дополнительный прекрасный повод - это выход в свет нового сборника стихов, новой книги стихов Андрея Вознесенского. Что скрыто за названием этого сборника, который называется "Страдивари сострадания".
АВ: Есть у меня такие строчки:

Мы жили жизни, богом данные,

но из всей музыки его

Есть Страдивари сострадания,

И больше нету ничего.

Я думаю, что, если убрать сострадание из этого мира, то не будет человечества. Это самое главное. Сейчас все эти политические, все это мура собачья, а вот сострадания нам не хватает.
МП: Можно говорить о том, что сейчас Вы переживаете Болдинскую осень. Кажется, вот-вот, совсем недавно был сборник "Казино "Россия", потом вагриусовская книга "На виртуальном ветру". Потом жуткий кризис, "Суперстар" книга, которая тоже разлетелась, и, насколько я знаю, даже Вы ее сами теперь купить не можете. Пятитомник Ваш готовится в "Вагриусе". А вот теперь эта книга. Почему Вы ее отдали в издательство "Эксмо", а не в свой любимый "Вагриус", где пятитомник вышел, где "На виртуальном ветру"?
АВ: Просто сейчас так: кто попросит очень сильно, тому и отдаешь. Я в предисловии написал, что мне позвонили из издательства и сказали: "Ваших сборников нигде нет, давайте сделаем "Избранное"". Но у меня особое избранное: это последние стихи и в то же время какие-то старые, ассоциативно они собраны, и это новая для меня книга, потому что все по-новому звучит. Это какой-то очень музыкальный состав.
МП: Из тех сборников, которые теперь стали раритетом, которые даже не найдешь в библиотеке, - это и "Дубовый лист виолончельный", и "Парабола", и "Антимиры", - сюда что-то вошло? Вы что-то взяли свое любимое именно в этот сборник?
АВ: Конечно. Когда-то у меня был "Дубовый лист виолончельный", не случайно похожий на "Страдивари сострадания". Понимаете, тоже скрипка или виолончель, музыка. Но, понимаете, эта книга мне сейчас больше нравится, потому что это "Дубовый лист" нашего времени, потому что новые стихи вошли, последние, и музыка, по-моему, интересней сейчас стала.
МП: Вы очень много времени и внимания уделяете молодой поэзии. Продолжаете ли Вы это увлечение?
АВ: Это не увлечение, это хочется, чтобы она была. Иногда ты провоцируешь даже, называешь имена, которые могут быть поэтами, но они потом не становятся. Но это все равно надо делать. Сейчас удивительные есть поэты, совершенно еще не известные. Предположим, Станислав Голованов. Неожиданно поэзия из-за угла выходит. Например, возьмите сейчас новое имя Земфира. Она певица, но это удивительная поэзия, точная, и нету пошлости совершенно. Я не знаю, что с ней будет дальше, потому что такое пушкинское имя Земфира, и вроде Пушкин уже стал коммерческим и пошлым после всех этих праздников. Но Земфира это свежесть какая-то, это удивительно точная И хотя из Уфы девочка, но пишет очень интересно. Дай бог, чтобы она, попав в коммерческую нашу струю, не испортилась. Видите, поэзия неизвестно откуда выскакивает.
ПЖ: Возвращаясь к сборнику. А вообще, трудно "из себя" выбирать?
АВ: Очень трудно, потому что, когда читаешь, сразу возникают картины прошлого и что с этим было связано, иногда страшные какие-то картины твоей жизни, и все это переживаешь, это трясет, как от электричества. Но в то же время, получается, по-моему, интересно, потому что разные периоды, счастье и несчастье, - все это перемежается.
ПЖ: Каковы критерии? С чем Вы подходили, формируя этот сборник?
АВ: Мне казалось просто, что сейчас звучит. Хотя многие стихи старые сейчас совершенно по-новому звучат. Предположим, есть у меня стихи "Ностальгия по настоящему", там есть такие строчки:
И когда мне хохочет в рожу
Идиотствующая мафия,
Говорю: "Идиоты в прошлом,
В настоящем рост понимания".
Тогда "мафия" относилось к советской власти, конечно. Сейчас другая мафия, понимаете, так что это совершенно по-другому. Или есть стихи "Русско-американский романс":
И в твоей стране, и в моей стране
До рассвета спят не спина к спине.
И одна луна золота вдвойне
И в твоем окне, и в моем окне.
А дальше:
И в твоем вранье, и в моем вранье
Есть любовь и боль по родной стране.
Идиотов бы поубрать вдвойне
И в твоей стране, и в моей стране.
Я был сейчас в Болгарии, там издан перевод моего "Виртуального ветра". И там президент Стоянов, сейчас он президент, он когда-то был диссидентом, и он мне рассказал, что он эти стихи прочитал, когда был диссидентом, по телевизору, и ему за это очень погорело. "И в твоей стране, и в моей стране" А идиотов, по-моему, до сих пор еще больше, как-то не убираются никак.
МП: "Стихи не пишутся, случается". Почему Вы именно свое четверостишие взяли эпиграфом? У Вас ведь столько написано о стихотворстве, и вдруг эти строки.
АВ: Вы знаете, была Лилия Брик. Это прекрасная женщина, она оставила свои мемуары, и она к ним взяла эти строчки:
Стихи не пишутся, случается,
Как чувства или же закат.
Душа слепая соучастница,
Не написал, случилось так.
Она взяла эти строчки эпиграфом, и я понял, что они говорят о жизни, может быть, больше, чем другое. И я тоже, не сославшись на нее, взял их эпиграфом к этой книге.
МП: Вы были знакомы с Лилией Юрьевной в разные периоды и Вашей и ее жизни. Но однажды, когда Вы стали академиком, она очень метко и емко высказалась по этому поводу. Что она сказала?
АВ: Это, может, не для эфира, но она сказала так: "Боже мой, я с генералом спала, с гением-поэтом спала, а вот с академиком еще ни разу не приходилось".
ПЖ: Скажите, насколько, на Ваш взгляд, сложно, что называется, "нетленку" написать? И ставите ли Вы вообще такую задачу?
АВ: Я не ставлю эту задачу, потому что я не пишу, а списываю, потому что я пишу под диктовку то, что космос надиктует. Я думаю, большинство "нетленка" там. Когда этот голос слышишь, ты записываешь, и это "нетленка", но иногда этот голос прерывается другими голосами, и это не получается. Но обычно как-то, вот видите, нетленка, нетленка.
МП: Я хочу задать вопрос Вознесенскому - не поэту, а Вознесенскому-художнику. Вы сами оформили эту книгу. Чем Вы руководствовались, оформляя ее?
АВ: "Страдивари сострадания" это скрипка. Я на своем лице нашел какие-то морщины, которые похожи на скрипичный абрис. А сзади женщина. Переворачиваешь со спины эту книгу, и спиной стоит женщина. У нее тоже, как боди-арт, нарисованы скрипичные прорези.
МП: Какие новые видеомы Вы сделали и когда мы их сможем посмотреть?
АВ: Последний мой видеом - это "Девочка с пирсингом". Я сделал его с серовской "Девочки с персиком". Очень, по-моему, красивая вещь, и она, по-моему, Серову бы тоже понравилась, там по гамме очень красиво с золотом, с бриллиантами настоящими. Вещь эта будет показана, как и другие мои новые вещи, будет выставка. В декабре открывается новая галерея, называется "Новый Эрмитаж", на улице Льва Толстого, рядом с особняком Шехтера, где Горький был когда-то с Ромен Ролланом, он подарил там Муру, свою любовницу, Ромен Роллану. Рядом и будет галерея. По-моему, очень интересное, я видел, удивительное там помещение. Приходите, посмотрите.
МП: Имеет ли Ваша проза, я имею в виду книгу "На виртуальном ветру", свое продолжение? Пишете ли Вы его?
АВ: Конечно. За меня пишет эта жизнь, потому что ты просто пишешь дневник, и что-то там получается. В "Вагриусе" будет последний том моего пятитомника, эта проза "На виртуальном ветру". Там и новые прозаические вещи. Все ожидается.
МП: Как Вам работается с издательством "Вагриус"?
АВ: По-моему, это лучшее издательство. Несмотря на то, что все прекрасны: и "Терра", которая издает удивительно быстро, и "Эксмоно", по-моему, по художественной литературе все-таки "Вагриус" лидирует. Он и Пелевина издает, и всех. Это удивительное издательство.
МП: Вы делаете корректуру сразу пяти томов или как это происходит?
АВ: Я просто очень обленился, потому что до сих пор сейчас у нас издано два тома. Это очень трудно. Я вам говорил, что это мучительно: и со своим прошлым встречаешься в этой книге, и всё. Уже полгода я не могу издать третий том. Но к концу года, я думаю, они уже выйдут все. Так что, увы, корректуры-то нет сейчас, сейчас все на компьютере, но вот так.
МП: Шестой том Вы уже готовите или оставляете на долгое "потом"?
АВ: Шестой том? Собрание сочинений у меня в пяти томах, поэтому шестой том это то, что не вошло. Но это, по-моему, еще два или три тома будет, потому что отбираешь примерно две трети того, что было.
МП: Вы оформляете пятитомник или другой художник?
АВ: Другой художник. Но он, конечно, советуется со мной, потому что на обложке будут видеомы: скрипка, предположим, или вот мой автопортрет с теркой будет на первом томе. Это мой ранний автопортрет студенческий, а терка символизирует, что с моей рожей стало в мире за это время. Видите, раньше был такой красивый, был круглый такой, а сейчас скуластый.

Оглавление раздела Главная страница