"Московский комсомолец" № 22800 от 17.09.01

Где выход?

Русский новейшина

Что там "новорусские"?!
В мир, испуг навеявши,
входят неворующие
русские новейшие!

Очень часто гений
на условность харкает;
что аборигены
называют "хакером".

Роковые Чацкие,
не поймут старейшины
рокового, чатского
юного новейшину!

Судьи Калифорнии,
чем срока навешивать,
постигайте формулу
рифмы "innovation"...

Лишь бы вы, старейшины,
талант не угробили...
Русскому новейшине
присудите Нобеля!

XXL

Нынче время - крупных лаж,
краж, потерь.
Время - extra-extra-large.
XXL

Прошлый век нам выдал марку -
"СССР".
Новый лидер носит майку
"Экс-экс-эль".

Выше всех на Новом годе
наша ель.
Мы живем по страшной коде -
XXL

В небе лопаются молнии.
Тур Эйфель
примеряет джинсы модные
XXL

Петр Великий, выдув губки
с водкой эль,
акселерат, глушил из кубка
XXL

XXL - НАШ ПУТЬ
К ПОБЕДАМ.
&РОЗИТЬ
МЫ БУДЕМ ШВЕДАМ.

Мы - нейтрально элегантны
к грязи всей.
Мы - нитратные гиганты
XXL

У мужчин, как и у женщин,
та же цель.
Несогласные на меньшее -
XXL

Червячок в нас заголился.
Злит прогресс.
Дразнит антиглобализмом
буквы "S".

Ни экс-Маркс и ни экс-Ельцин -
наш Устав.
Мы желаем, XXL-цы,
чтоб стал мир - большое сердце,
extra-love.

* * *

У деляги и у лярвы
на обувке
скрыты перпендикуляры
крайней буквы.

Мы, эпоху удивляя
Буре-натиском,
кажем перпендикуляры
"выкусь - накуси"!

Золотая синева

Сколько пляжных песчинок!
Сколько в женщине пор!
Внешность с первопричиной
За Тебя ведут спор.

В каждой поре - песчинка.
Сколько времени? Но
все часы - на починке!
Время засорено.

Сколько мы засорили
в этой жизни с Тобой!
Скольких мы озарили
золотой синевой!

Эти брызги сухие
точно искры души.
Что кому вы сулили?
И кого подожгли?

Но едва опочили -
просыпаетесь вы
в ореоле песчинок
золотой синевы.

Как в восторженном страхе
вихревого столба
Ты крутилась, вытряхивая
целый пляж из себя!

Никакие бесчинства
тех, кто в Юрмале был,
не заменят песчинок
ювелирную пыль!

Даже в Юрский период
на руке бытия
две песчинки прилипли -
и Твоя, и моя.

Помнишь,
в Крито-Микенах
проглотила тоска,
закружив манекены
из живого песка?

Что еще рассказали,
сквозь загар не сильны,
синячки под глазами
золотой синевы?

Все окажется лажей.
Вновь очутитесь вы
в белом золоте пляжа
и чуть-чуть синевы.

В том тумане не ясно,
где и кто ты такой...
Я с Тобой обменяюсь
золотою ногой.

Лифт застрял

В лифте, застрявшем от перегрузки,
на потолке в виде капель - наш выдох.
Ты по-английски сказала: "Вы - русские.
Где выход?"

Прет террорист с бедой обоюдною.
Разумом свихнут.
Чавкает сердце. Кто-то под юбкой,
ишь, ищет выход.

Шлемы трещали электросваркой,
но этот выход
не находил гениальнейший Вагнер
Рихард!

Вы хоть Россию избавьте от правил,
взаимовыгод.
"Выхода нет", - проповедовал Павел, -
значит, есть выход!"

Нету идеи. Как неприкаянно
от нас отдельно
воет она, потерявши хозяина,
бродит идея.

Я вырываюсь из лифтовой клетки,
выломав дверцы.
Нет входа в рай. Снова шахта и сетка.
Входа нет в сердце.

Петр искривится улыбкою месяца.
Черна свобода.
Чавкает сердце. Выход имеется.
Но нет входа.

Три ада

Душу парализовали
три кита цивилизации:
тоталитаризм,
тотализатор
и тотальное лизание.
Ветер
Ветер
гуляет по выставке Фешина.
С петель
срывающиеся повешенные...

Сеттер
прилип к потолку,
словно тряпка уборщицы.
Ветер свободы, ветер убожества!

В Питер
умчалась Ты - я не заметил -
Ветер...

Юбилейное

Я в Ригу еду в белых джинсах.
Восьмисотлетье в голове.
В национальном я меньшинстве.
Но в сексуальном большинстве.

Рев небес

Табун самолетов врывается в быт.
От децибелов срывается плитка.
Топот табунный. Топот копыт -
копыткопыткопыткопыт -
П Ы Т К А!!

Съехал сосед мой, тех мук не стерпя.
Корчи ребенка.
Наши бомбят! Я не слышу Тебя!
В сердце лопнула перепонка.

Душ состояние аварийное
сна Переделкину не прибавило.
Будьте вы прокляты, авиалинии
дьявола!

Курс проклинаю, который мне сгрыз
печень!
В небе свихнулся упившийся вдрызг
диспетчер.

Что же ты душу в расчет не берешь,
свистом разбойничьим,
брюхом касаясь
невинных берез?!
В поле завяли все колокольчики.

Крест на церковке нашей дрожит.
И вопреки христианским инстинктам
просит у неба, целясь навскид:
"Стингера!"

Рев не от демонов к людям глухих -
а пассажирами брюхо набито.
Одни несчастные глушат других.
Вот что обидно.

Оксана-2001

Все мы не шарпеи,
скорее дворняги.
Не люди-аллеи,
а люди-овраги.

Сейчас не дворянка
мне честь оказала -
а полудворняга
по кличке "Оксана".

Родители - самая
пьянь беспробудная.
Ютилась Оксана
с собакою в будке.

Херсонские плавни,
галушки, вареники...
Дошкольница лает
на четвереньках.

Оксана, согрейся,
прижавшись щеками.
Оксана, скорее
в тепло меж щенками!

Тебе не читали
"Маугли" Киплинга.
Лишь пасти дышали
как угли. Без дриблинга.

Земля въелась в руки.
Умом слабовата,
растешь ты неврущая,
как собака.

Каков беспредел,
когда в нынешнем мраке
от наших людей
нас спасают собаки?!

Игрушки кустарные
отодвинула.
А вдруг бы ты стала
Ренатой Литвиновой?

Виновен кто? НАТО?!
Но мама собачья
Тебе снится Найда,
все ищет и плачет.

Пацанке не надо
ли Лед, ни Данай.
Найда - найданайданай -
Д А Н А Й.

Прощай, ненайденыш!
Далекое - близко.
С луною на донышке
облизанной миски.

Постыднейший Гиннесс.
И Найды касание.
Оксана, прости нас!
Не надо, Оксана.

* * *

Америка по всем программам:
"На что способен Человек?"
В глазах - обломки черной рамы.
НЕ ПОНИМАЮ НИЧЕГО.
Все это было не макетом,
не Голливуд на нас попер.
Ревет дымящийся Манхэттен,
как потерявший зуб бобер.

Чей самолет вбит в стену кляксой?

Он тыщи жизней уволок.
Цивилизация в коллапсе.
Избави Бог! Избави Бог!
И траффик душ, спеша
расстаться,
крутился зло и горячо.
Кому несут москвички астры?
Кому еще?.. Кому еще?..
И пирсинговую студентку,
глазевшую на Пентагон,
оберегите, не заденьте!
Скорее, милая, бегом.
Есть вечность зла.
Есть свет и вечность.
Дышала, схожая с Тобой,
мучительная человечность -
какой ценой? какой ценой?
Как здорово, что столько доноров.
У крови лидеры свои.
Смысл жизни не в рублях и долларах,
а на крови, а на крови.
Нам остается только тайна.
Осталась пыль. Остался гул
от сухопутного "Титаника",
который в небе затонул.

Большая кровь побила рейтинг
былых эпох. На что нам, Бог,
кровавого тысячелетия
непредсказуемый пролог?

Все будет: счастье,
мелодрамы,
успех, в любви -
волюнтаризм.
Но в черной раме,
в черной раме
на всю оставшуюся жизнь.

Электронную версию предоставил Виктор Нужный