Чат
исторический
Голосина, здравствуй,
голосина!
Плёнку в Пензе обнаружил
перст судьбы.
Надо мной, над беспартийною
Россией
воет лысый шар «уйди-уйди!»
Голосина с того Света,
голосина…
Для того ли он людей
освобождал, -
на своих крестьян – чтоб
Хиросимой
сбросить атомную бомбу на
Урал?!
Вверх ногами лампой
керосиновой
набухает бешеный кулак.
«Вознесенский, - воет
голосина, -
господин!» (что означало
«враг»).
Пахло водкой, ненавистью,
щами.
Я не помню даже, что молол.
Чрезвычайное чревовещанье
превращало встречу в
монолог.
Голосина колбасится,
голосина.
Был упитан наш царёк, но
хреноват.
Он от бешенства стал даже
красивым,
родину к поэту взревновав.
Помнишь, ты был следующим,
Вася.
В чём была вина наша, Васо?
В рёве автоматчиков
«Сдавайся!»
были мы живыми. Вот и всё.
С той поры в покоях
императорских
воцарились мат и лимита.
Стали туалетствовать в
парадных.
Где Никита? Знаем – «Никита,».
Всюду, когда я казался
весел,
надо мной, между улыбок и
зубил,
он свистал, сметая залы с
кресел.
Годы шли. И я его забыл.
Почему же он сегодня именно
покидает в Пензе мавзолей?
Воет век на собственных
поминках.
И блефует, что он всех
живей.
Хрюк кабаний. Чавканье
трясины.
Над интеллигенцией – кулак.
«Ишь, какой ты, - воет
голосина, -
Пастернак!» (что означало
«враг»).
Игнорируйте его
отчаяние,
нутряной и убиенный рёв,
хакеры, new-мальчики очкастые,
а иные даже без очков!
Но в веках остался жест
бессмертный:
с кулаком взметённая рука –
как спускают воду из бочка.
(Продолжительные аплодисменты).
Чат лунной рэпсодии
Партия и фортепиано.
Луна на шифере. Окошки в
испарине.
Век двадцать первый.
Столовая-спальня.
Я с плеером жду тебя ночь
напролёт.
- Почему вы афишируете,
что вы не член партии?!
«Я не член партии»! Вызов
даёт!
Сотрём всех, кто стоит на
пути
Коммунистической партии!
Сотрём!
Где тебя носит? Все
кончились party.
Время близится к трём.
Опять «тойота» в окне
незавешенном…
И опять стороной…
-
Ваши дела говорят об
антисоветчине!
Нет, вы – член партии.
Только не той…
Я буду бороться против
всякой нечисти.
«Я не член партии» - ишь
ты какой!
Хотите указать путь
человечеству?
(Аплодисменты. Крики
«Долой!»).
Не пора ли, пташка, домой?
А вдруг вокруг тебя любера?
Или под выборы
Нам опять вставят клизму
чеченцы?
-
Либера-
лизму здесь нет места,
господин Вознесенский!
Вы хотите нам какую-то
партию беспартийных…
Гляжу на твои картины:
У женщины ум в инстинкте –
смесь Левитана и поп-арта.
-Это клевета на партию!
(Аплодисменты. «Вон из
страны!»)
Ах, как я ждал твоей
предрассветной
тишины!..
Я слышу, как на далёкой
пристани
стихает полуночный мат…
-
Ну как же! Родился
Прынц!
Все леса шумят.
Вам вскружил голову
талант…
Но как ты одна среди
страшных улиц?
Вчера в Очакове трое качков…
Луна, как платье, висит на
стуле.
-
А вот два агента
носы воткнули.
Один очкастый, другой без
очков!
Экран: «Отче наш» поёт
Михалков
Сергею Владиленовичу. Ночь
черна.
Чечня не выходит из головы.
-
Вы по своим
стреляете! А кто свои?
Не хватайте ночных
телефонов!
А вдруг это ты из больницы в
Лефортово?
И не можешь вылететь в
форточку?..
Нет. Опять эта школа
злословия,
у, шкода поганая…
Слова затишены. Трубка
повешена.
-
Мы создали условия
свободы не для пропаганды
антипартийщины и
антисоветчины.
Кого обнимает Твоё распятие?
Камо грядеши? Куда идёшь?
-
Партия, партию,
партией…
Право на молодёжь… Вы
говорите ложь!
-
Нет не ложь!
А брошь?
Которую, якобы, подарил
Диор?
(Аплодисменты. Крики
«Позор!
Дави сучат!»)
В дверь стучат. Лишь бы не
отперли.
Я без документов. Что скажут
оперы?
Кто я? Да ещё с ключами… Вот
вопрос.
Дождик осенний
-
Никакой оттепели.
Или лето, или мороз!
Вы скажете, я зажимаю, я
– Секретарь, Председатель!
Как книксен жеманный,
приседает белый рояль.
И кресло – в присядку.
«Мадрид твою!»- сегодня
играют «Спартак» - «Реал».
Я спятил.
- Если вы не перестанете
думать, что вы родились гением…
Экран: игра офигенная!
Ведёт Спартак.
Пас. Тренер. Я те толкану!
-
Ишь ты какой
Пастернак!
Мы предложили
Пас…тернаку,
чтоб он уехал. Спартак –
призёр.
(Аплодисменты. Крики
«Позор!»)
Окно поехало по
потолку.
«Вольво».
И опять не сюда.
-
Мы никогда не дадим
врагам воли,
н и к о г д а !
Для таких будут самые
жестокие морозы!
(Открывает холодильник.)
Хорошо бы попитаться…
(Аплодисменты,
переходящие в овацию.)
Есть ветчина
-
Антисоветчина!
но какая-то антипатичная,
цвета Паприщина
-
Антипартийщина!
(Одинокий антиаплодисмент.)
А плодись ты в рот, ед
ассортимент!
За год не съесть.
Ещё бы штопор.
-
А ты што хлопал?!
А кто ты есть?
Творожник с корицей.
Полбанки «Невского».
-
Я художник, Голицын.
Я люблю стихи
Вознесенского.
-
А ещё что ты
любпишь?!
-
Ещё Маяковского…
Ещё хрен с морковкою.
Ещё опята – трупики лета.
Ещё пудинг.
И паста в баночке.
Коньяк не допит, но запит.
(опять к поэту)
-
В тюрьму мы вас
сажать не будем.
Завтра получите паспорт!
И катитесь к чёртовой
бабушке!
К своим…
Вам нравится Запад –
п о ж а л у й с т а!
Я засыпаю от тепла и
жалости.
Засыпаю под ор трафаретный.
Мне снится бешеная тоска –
обида непризнанного поэта
на принца, пришлого новичка.
Не всё развалил он при
спешке вечной.
Дурной премьер. Деловой
зампред.
Но никто не утешил его
сердечно:
«Никита Сергеевич, вы –
поэт!»
И он прослезился бы так
нелепо…
Он не был знаток кукуруз и
реп.
В нём жил Поэт, реформатор
рэпа,
ужастика в сите «рэп».
ООН просвещал он туфлей,
поддатый
колхозный сюрреалист.
Не зря оппонент написал
когда-то:
»Хрущёв восхищает меня как стилист».
Любой человек не рождён
бездарным.
Не всякий нашёл себя как
поэт.
И рэп с бэкграундом
берестяным
поймут, как и я, через много
лет.
Отснились, как сон, «анти
– парти – анти»…
-
ПЕРЕСТАНЬТЕ!-
(Ты вбегаешь и вырубаешь
кассету.
Твои бедра обтянуты в
сетку,
как на бутылке «Кьянти».)
И в морозилке не
партизаньте!
Ах, у нас гости?! И у них
ключи?
Сам плеер включился? А ты –
отключи?
Нужна не милиция, а врачи!
Милый прости меня! Доброе
утро,
Как пить хочется! Есть
цикута?
(Снимает прикид с
воланами.)
Где я была? Да всё время в
ванной.
Лежала в глубоком обмороке.
Понимаешь, вошла, как
всегда, смиренная.
А он там сидит.
Я думала – бандит.
А он – оборотень. И гляделки
сузил.
(см. предыдущий текст)
Я всегда говорила, что наш
санузел
Совмещён с иным измерением…
Как новый век зануден!
Хочу в другой миллениум.
(Идёт к роялю.)
Где тут педали?
(Крыло подымается.)
Улетаю!
Без меня тут парьтесь!
Не, я не пьяная…
ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ
ФОРТЕПЬЯНО!
(Доносится
рэпсодия и одномоментно
бурные
продолжительные аплодисменты.)
2002
год.
* * *
Все
товарищи сегодня — господины.
Над
попсиною страной наискосок
голосина
стонет, голосина —
с
ним навек мой волосиный голосок,
Кто обидел и кого обидели
над
землей сплетенные летят.
Виноваты
только обвинители.
Разве виноватый виноват?