«Юнона и Авось» в тысячный раз.
Побывал на 1000-ном ленкомовском спектакле великой оперы «Юнона и Авось», который состоялся в Выборгском дворце культуры, Санкт- Петербург. Зал на две тысячи мест был полон.
Краткое слово произнес Марк Захаров. Он сказал о том, каким чудом стало появление этого спектакля двадцать семь лет назад, в эпоху цензуры, поблагодарил спонсоров, помогших организовать гастроли в Петербурге, говорил о постоянном обновлении спектакля, выдержавшего потерю Караченцова (в этот вечер в главной роли были два исполнителя: в первом отделении Певцов, во втором Раков).
В заключение Марк Анатольевич прочел несколько строк, «которые буквально на больничной койке начертал Андрей Вознесенский».
Пусть светло со сцены брызжет
молодая нагота.
Пусть Адмиралтейство с Биржей
станут песней навсегда.
Вознесенский любит вас.
Будем в следующий раз.
Мы – актеры высший класс
в Петербурге тыщу раз.
Еще раз, еще раз.
Еще много-много раз.
Спектакль прошел «на ура». Среди публики были не только знатоки и поклонники, знающие оперу наизусть, но и новички, не вполне понимающие, что здесь не будет развлечения, но и их захватила напряженная тональность, энергия, концентрация мысли и действия.
Личное.
«Юнону и Авось» стоит время от времени смотреть вживую. Даже в моем возрасте получаешь огромное впечатление.
Утвердился в убеждении, что этот шедевр будет жить «пока будет Земля Землей». Будут меняться актеры, постановки, театры, но опера останется.
Два исполнителя роли Резанова в одном спектакле – это художественный прием, выставленный напоказ, долженствующий подтвердить предыдущий тезис. Вопрос кто лучше – Караченцов, Певцов или Раков – это только скорлупа. Лично меня устраивают все, поскольку в их пении и речи отчетливо слышно каждое слово, а именно это в первую очередь является задачей артиста. В начале было слово. В данном случае – слово Вознесенского. Потом – конгениальная музыка Рыбникова. Потом безумно талантливые исполнители.
Какие строчки запомнит сидевший впереди меня школьник?
История, ты стон
пророков, распинаемых крестами;
они сойдут с крестов,
взовьют еретиков кострами.
Безумствует распад.
Но — все-таки — виват! —
профессия рождать
древней, чем убивать.