Константин Кедров
МУЗА С ПИРСИНГОМ «Изуверский кайф красоты» (так поэт
обозначил пирсинг) победоносно
шествует по планете. Для непосвященных
поясню: пирсинг — это превращение тела
в сплошное ухо, увешанное сережками.
Мочкой становятся самые неприкасаемые,
укромные места. Принц Альберт, весьма
известная личность викторианской
эпохи, увенчал скрытую вершину
интимного шлема двумя кольцами.
Непонятно только, как об этом узнала
вся Англия. Ведь в эпоху королевы
Виктории, известной строгостью своих
нравов, даже пляжный костюм больше
походил на латы или мундир. Фанатики
сексуально-культового сериала про
Мадам «О» повторили подвиг
викторианского принца, проколов самую
чувствительную часть женского тела и
замкнув себя еще двумя кольцами. Одни
утверждают, что пирсинг — это очень
приятно, другие, что очень больно.
Вероятно, правы и те, и другие. Кто хочет
быть красивым, тот должен страдать.
Ясно, что Джоконда конца двадцатого
века сидела бы с пирсингом, замыкающим
ее улыбку каскадом колец. Вознесенский
увидел русскую Джоконду — серовскую «Девочку
с персиками» в ее современном виде. Не
гадайте над Девочкой с персиками с
тайной мамонтовско-серовской. Разгадайте
девочку с пирсингом, проколовшую
сердце сережкой. «Разгадайте» — самое удачное слово, ибо пирсинг, возникший на острове Борнео, — тайный язык для посвященных. Каждое колечко что-нибудь означает. В молодежной культуре пирсинг тоже тайная знаковая система. Вознесенский перевел ее на язык поэзии. Его поэзия —
Апокалипсис XX века. Конец света как
нормальное состояние. Русская
литература может существовать только
в режиме хронического Апокалипсиса.
Колечки пирсинга -
серебряные подковы для
апокалипсического Пегаса. Мы
красотою опирсингованы. Конь
Блед — серебряными подковами. Конь
Блед — Пегас Вознесенского. Никто не
воспринимает эпоху так интимно, так
лично, так болезненно-доверительно.
Вознесенский сорвал не только все
одежды, но даже кожу. Есть Свобода на
баррикадах Делакруа. У нее обнажена
грудь — ее знамя, знамя свободы. Поэт
создал русский образ Несвободы. Соседка
клялась, уродина, что
видела тайну мамину — левый
сосок, опирсингованный орденом
Трудового Красного Знамени. На
самом деле орден Трудовою Красного
Знамени сам по себе похож на сосок, тем
более что и привинчивался на грудь.
Сальвадор
Дали позавидовал бы зрению поэта,
написавшего или нарисовавшего в своей
последней поэме такой портрет своей
эпохи: % — это
пирсинг левого века и правой ноздри. Всегда
приято присутствовать в момент
открытия. Прямо как в кинофильме «Весна»:
на глазах публики что-то там в
солнечных колбах взрывается,
переливается, и вдруг приборы всеми
стрелками показывают — свершилось. Вознесенский
в прямом смысле на глазах у читателей
впервые делает пирсинг строки: Снами
— На°ми.
Ее
пуп — ОК! Боди-арт-БОЭБОБИа°рт.
Пирсинг
преображает тело. Согнув
спину в безумном рейде, ухо
едет на велосипеде.
Возникают
новые ню Вознесенского: Ну
и перси! Дрожит колечком, как
милицейский свисток, опирсингованный
сосок.
Где-то
начиная с 60-х годов появилась новая
разновидность языческого
идолопоклонства — обожествление поколений.
Этот советский юбилейный идиотизм
радостно продолжила постсоветская
критика, а ей стали подпевать новые
генерации: генерация «К», генерация
«П», генерации «X». На самом деле есть в
литературе только одна генерация —
генерация «Я». Поколение
Пресли? Поколение
пепси? Что
за бред! Каждый Лир — инфант. У
поэта на сердце пирсинг, принимаемый
за инфаркт. До чего
же герб СССР с его ленточками вокруг
серпа и молота похож на ухо,
обрамленное' пирсинговым каскадом. А
сама аббревиатура с тремя «С» так и
просится в строку Вознесенского: СССР
— это пирсинг России. Некоторые
места поэмы можно понять лишь в контексте
тотального знания пирсинговой
культуры. Тот же принц Альберт, гений
пирсинга, не ограничился украшениями
из колец на самой мужской части тела, но
еще и вставил туда гантель. Принц Альберт выжимал гантели. Автономные губы пели. Альберт вставил кольцо Сатурна. Дамам дурно! Самая
крутая группа в мире называется «Продиджи».
Они продиджируют слух сквозь
барабанные перепонки. Продиджист-прокалыватель,
дефлоратор всего тела. «Мама, я
прокололась». Собственно говоря,
пирсинг именно это символизирует
изначально, будь то невинные сережки в
мочках или изощренные проколы в день
инициации, когда юношу подвешивают за
спину на крюках, проколов его кожу в
нескольких местах сразу. Иногда он
висит так три дня, чтобы заслужить
титул мужчины, а потом всю жизнь в
проколах, как ордена, торчат камни или
ракушки. Хватит,
малыш, краснеть! Смейся,
как продиджист. Боль.
Секс. Смерть. Это
и есть жизнь. Это и есть
поэзия и муза Вознесенского, где «лунный
серп — это пирсинг неба». 1999 В оглавление раздела "Критика"
|