ее святым словам --
Воители,
ваятели,слава вам!
МАСТЕРА
ПЕРВОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ
Колокола, гудошники...
Звон. Звон...
Вам,
художники
всех времен!
Вам,
Микеланджело,
Барма, Дант!
Вас молниею заживо
испепелял талант.
Ваш молот не колонны
и статуи тесал --
сбивал со лбов короны
и троны сотрясал.
Художник первородный --
всегда трибун.
В нем дух переворота
и вечно -- бунт.
Вас в стены муровали.
Сжигали на кострах.
Монахи муравьями
плясали на костях.
Искусство воскресало
из казней и из пыток
и било, как кресало,
о камни Моабитов.
Кровавые мозоли.
Зола и пот.
И Музу, точно Зою,
вели на эшафот.
Но нет противоядия
ее святым словам --
Воители,
ваятели,
слава вам!
ВТОРОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ
Москва бурлит, как варево,
под колокольный звон...
Вам,
варвары
всех времен!
Цари, тираны,
в тиарах яйцевидных,
в пожарищах-сутанах
и с жерлами цилиндров!
Империи и кассы
страхуя от огня,
вы видели в Пегасе
троянского коня.
Ваш враг -- резец и кельма.
И выжженные очи,
как
клейма,
горели среди ночи.
Вас мое слово судит.
Да будет -- срам,
да
будет
проклятье вам!
I
Жил-был царь.
У царя был двор.
На дворе был кол.
На колу не мочало --
человека мотало!
Хвор царь, хром царь,
а у самых ворот ходит вор и бунтарь.
не туга мошна,
да рука мощна!
Он деревни мутит.
Он царевне свистит.
И ударил жезлом
и велел государь,
чтоб на площади главной
из цветных терракот
храм стоял семиглавый --
семиглавый дракон.
Чтоб царя сторожил.
Чтоб народ страшил.
II
Их было смелых -- семеро,
их было сильных -- семеро,
наверно, с моря синего,
или откуда с севера,
где Ладога, луга,
где радуга-дуга.
Они ложили кладку
вдоль белых берегов,
чтобы взвились, точно радуга,
семь разных городов.
Как флаги корабельные,
как песни коробейные.
Один -- червонный, башенный,
разбойный, бесшабашный.
Другой -- чтобы, как девица,
был белогруд, высок.
А третий -- точно деревце,
зеленый городок!
Узорные, кирпичные,
цветите по холмам...
Их привели опричники,
чтобы построить храм.
III
Кудри -- стружки,
руки -- на рубанки.
Яростные, русские,
красные рубахи.
Очи -- ой, отчаянны!
При подобной силе --
как бы вы нечаянно
царство не спалили!..
Бросьте, дети бисовы,
кельмы и резцы.
Не мечите бисером
изразцы.
IV
Не памяти юродивой
вы возводили храм,
а богу плодородия,
его земных дарам.
Здесь купола -- кокосы,
и тыквы -- купола.
И бирюза кокошников
окошки оплела.
Сквозь кожуру мишурную
глядело с завитков,
что чудилось Мичурину
шестнадцатых веков.
Диковины кочанные,
их буйные листы,
кочевников колчаны
и кочетов хвосты.
И башенки буравами
взвивались по бокам,
и купола булавами
грозили облакам!
И москвичи молились
столь дерзкому труду --
арбузу и маису
в чудовищном саду.
V
Взглянув на главы-шлемы,
боярин рек:
-- У, шельмы,
в бараний рог!
Сплошные перламутры --
сойдешь с ума.
Уж больно баламутны
их сурик и сурьма.
Купец галантный,
куль голландский,
шипел: -- Ишь, надругательство,
хула и украшательство.
Нашел уж царь работничков --
смутьянов и разбойничков!
У них не кисти,
а кистени.
Семь городов, антихристы,
задумали они.
Им наша жизнь -- кабальная,
им Русь -- не мать!
...А младший у кабатчика
все похвалялся, тать,
как в ночь перед заутреней,
охальник и бахвал,
царевне
целомудренной
он груди целовал...
И дьяки присные,
как крысы по углам,
в ладони прыснули:
-- Не храм, а срам!..
...А храм пылал вполнеба,
как лозунг к мятежам,
как пламя гнева --
крамольный храм!
От страха дьякон пятился,
в сундук купчишко прятался.
А немец, как козел,
скакал, задрав камзол.
Уж как ты зол,
храм антихристовый!..
А мужик стоял да подсвистывал,
все посвистывал, да поглядывал,
да топор
рукой все поглаживал...
VI
Холод, хохот, конский топот да собачий звонкий лай.
Мы, как дьяволы, работали, а сегодня -- пей, гуляй!
Гуляй!
Девкам юбки заголяй!
Эх, на синих, на глазурных да на огненных санях...
Купола горят глазуньями на распахнутых снегах.
Ах! --
Только губы на губах!
Мимо ярмарок, где ярки яйца, кружки, караси.
По соборной, по собольей, по оборванной Руси --
эх, еси --
только ноги уноси!
Завтра новый день рабочий грянет в тысячу ладов.
Ой вы, плотнички, пилите тес для новых городов.
Го-ро-дов?
Может, лучше -- для гробов?..
VII
Тюремные стены.
И нем рассвет.
А где поэма?
Поэмы нет.
Была в семь глав она --
как храм в семь глав.
А нынче безгласна --
как лик без глаз.
Она у плахи.
Стоит в ночи.
. . . . . . . . .
И руки о рубахи
отерли палачи.
РЕКВИЕМ
Вам сваи не бить, не гулять по лугам.
Не быть, не быть, не быть городам!
Узорчатым башням в тумане не плыть.
Ни солнцу, ни пашням, ни соснам - не быть!
Ни белым, ни синим - не быть, не бывать.
И выйдет насильник губить-убивать.
И женщины будут в оврагах рожать,
и кони без всадников - мчаться и ржать.
Сквозь белый фундамент трава прорастет.
И мрак, словно мамонт, на землю сойдет.
Растерзанным бабам на площади выть.
Ни белым, ни синим, ни прочим - не быть!
Ни в снах, ни воочию - нигде, никогда...
Врете,
сволочи,
Будут города!
Над ширью вселенской
в лесах золотых
я,
Вознесенский,
воздвигну их!
Я - парень с Калужской,
я явно не промах.
В фуфайке колючей,
с хрустящим дипломом.
Я той же артели,
что семь мастеров.
Бушуйте в артериях,
двадцать веков!
Я тысячерукий -
руками вашими,
я тысячеокий -
очами вашими.
Я осуществляю в стекле и металле,
о чем вы мечтали,
о чем -- не мечтали...
Я со скамьи студенческой
мечтою, чтобы зданья
ракетой
стоступенчатой
взвивались
в мирозданье!
И завтра ночью тряскою
в 0.45
я еду
Братскую
осуществлять!
...А вслед мне из ночи
окон и бойниц
уставились очи
безглазых глазниц.
1959