“Еще, Андрей, еще…”

Андрей Вознесенский оставил после себя огромное творческое наследие. Проживающий в Астане Вадим ВАЛЮЖЕНИЧ собрал уникальную коллекцию прижизненных изданий известного поэта.

В квартиру “вошел” голос

Вадим Валюженич – потомственный библиофил. Собирательством печатных раритетов начал заниматься его дед, продолжил отец, Анатолий Васильевич, автор книг о Владимире Маяковском и Лиле Брик. Семейную традицию подхватил и Вадим, энергетик по образованию. Во время нашего разговора он выложил на стол часть своего архива: сборники стихов, пластинки, кассеты, диски, газетные и журнальные публикации, фотографии.

– Из всего этого богатства какие вам особенно дороги, какие являются библиографической редкостью?

– У меня есть все прижизненные сборники стихов, изданные в СССР и в России, кроме последнего, вышедшего буквально месяц назад, – “Дайте мне договорить”. Всего 68 книг, 13 пластинок с чтением стихов плюс несколько записей рок-оперы «“Юнона” и “Авось”» на CD, DVD и виниле. Есть старая магнитофонная запись, где Андрей читает свои стихи Лиле Брик (возлюбленная Владимира Маяковского, пережившая его на 48 лет. – Кор.). Ценность этой записи именно в том, что она не студийная, многотиражная, а домашняя, единственная в своем роде и записана с комментариями Лили Юрьевны. Я берегу эти пленки и нечасто их слушаю.

– Их можно послушать?

– Конечно.

В квартиру “вошел” звучный голос молодого Вознесенского: “Веселое дело свободы сколачивать эшафоты”… За кадром – слабый далекий голос Лили Брик: “Еще, Андрей, еще”, “Ваши стихи становятся все лучше и лучше”, “У вас садится голос, пусть вам кто-то из близких приготовит гоголь-моголь”. Остальные реплики едва слышны.

– Лиля Брик, – продолжил мой собеседник, – привечала и поддерживала талантливых молодых людей. У нее дома бывали Родион ЩЕДРИН, Майя ПЛИСЕЦКАЯ, Василий АКСЕНОВ, Сергей ПАРАДЖАНОВ… Попал туда и Андрей Вознесенский. И она стала продвигать его на Западе, поскольку ее сестра Эльза ТРИОЛЕ жила в Париже и была замужем за Луи АРАГОНОМ, известным писателем.

Скандал в святом семействе

…Я беру в руки пластинку с автографом: “Любимой Лиле Юрьевне, милому Василию Абгаровичу от Андрея Вознесенского”.

– А это как у вас оказалось?

– О, это целая история! Вознесенский дружил с Лилей Брик и ее последним мужем Василием Катаняном. Лиля умерла в 1978 году, следом за ней ушел из жизни и супруг. Жить в той квартире остался сын Катаняна – Василий Васильевич, унаследовавший весь архив. В 1992 году Андрей Вознесенский, уже маститый поэт, опубликовал в журнале “Огонек” статью под названием “Музы и ведьмы века”. Он писал о разных женщинах, в том числе и о Лиле. Я цитирую: “Однажды она призналась: мы любили заниматься любовью с Осей (первый муж Лили, Осип Брик. – Кор.). Мы тогда запирали Володю (Маяковского. – Кор.) в кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался и плакал”. После этой публикации Катанян порвал отношения с Вознесенским.

– А потом Вознесенский извинялся?

– Извинялся на одном малопопулярном московском канале. Василий Васильевич Катанян написал ему открытое письмо. Цитирую: “Андрей, разве есть в этом хоть слово правды? Представь на минутку, что твоя дочь, близкие и поклонники прочтут что-либо подобное о тебе от кого-либо из завсегдатаев твоего дома. Ведь ты видел от Лили Юрьевны всегда только добро”. Так закончилась дружба с этой семьей, с этим домом.

После той истории Василий Васильевич решил убрать из квартиры даже намеки на воспоминания о Вознесенском. В это же самое время мой отец оказался в Москве у Катаняна, который, кстати, знал, что я ценю Вознесенского. Он отца спрашивает: “Берете? Или я в помойку…”. Отец и взял. Так это наследство Лили Юрьевны оказалось у меня.

Коллекция эксклюзивов

– Среди прижизненных сборников есть в моей коллекции уникальные, – продолжил Вадим Анатольевич. – Например, скандальная

книга “Мой любовный дневник”, изданная в Лондоне и принесшая Андрею много неприятностей. Издатель, некий Флегон, славившийся способностью все ставить с ног на голову, надергал из Вознесенского разномастные стихи и сопроводил их странными комментариями, не сообщив о своих намерениях. Например, стихотворение “Последняя электричка” по вольной версии издателя оказалось посвящено советским проституткам. Сейчас этому изданию цены нет.

У меня есть сборник стихов “Возвратитесь в цветы”, выпущенный в Челябинске в 2004 году тиражом всего в 50 экземпляров. Великолепная полиграфия в подарочном футляре! Потрясающая вещь! В 2001 году в Москве издан сборник “Моя Россия”, тоже малым тиражом – всего 200 нумерованных экземпляров, подписанных автором. Мой экземпляр – номер 73.

Я очень горжусь еще одной вещью – альбомом “Видиомы”, где перемежаются стихи и рисунки Вознесенского. Его выпустили в Москве в 1992 году тиражом в тысячу экземпляров, из которых 500 пронумерованы и подписаны автором. Есть в коллекции также сборник “Гадание по книге”, который печатался в Финляндии и почти полностью сгорел при перевозке. От него осталось всего несколько сотен экземпляров.

– Что ни издание, то криминальная история?

– Ну, так сказать нельзя. У него спокойно выходили книги миллионными тиражами.

– Но уже с первым изданием, по-моему, была какая-то история…

– Была, но репутацию Андрея она не подпортила. “Мозаика” вышла в 1960 году во Владимире. Тираж был готов, как вдруг пришла команда – вырезать страницу со стихом “Кассирша”. Если помните, оно было про фальшивую купюру, где не было абриса Ленина. И эта страница была вырвана. Но кто-то из честных печатников, наверняка рискуя своей карьерой, в отдельные сборники вклеил лист обратно. Я думаю, что таких книг со вновь вклеенной страницей осталось не больше 50.

“Прочь из страны!”

Поначалу у Андрея Вознесенского отношения с властью складывались негладко. Тогдашний руководитель компартии Никита Хрущев буквально готов был выгнать поэта из СССР.

– Известно, что 1963 году на встрече с творческой интеллигенцией в Кремле Никита Сергеевич устроил разнос молодежи, – рассказывает Вадим Валюженич. – Вплоть до того, что грозил кулаком Вознесенскому и кричал: “Прочь из страны, мы вам в два дня выдадим паспорт”. За что? Вознесенский начал свое выступление в Кремле такими словами: “Я, как и мой любимый поэт Маяковский, не член партии”. Хрущев взорвался… После этого инцидента поэт попал в опалу. Друзья, чтобы дать заработать, устроили ему творческий вечер в Дубне. Там он познакомился с Зоей Богуславской, к тому времени уже известной писательницей. Пришла любовь, которой оба остались верны на всю жизнь. И умер Андрей у нее на руках.

После хрущевского “разноса” Вознесенского долгое время нигде не печатали. Потом для примирения с властью он написал поэму о Ленине “Лонжюмо”. Его простили, и он снова пошел в гору. В своих воспоминаниях он скажет, что не держит обиды на Хрущева, а тот позже тоже признается: “Ну, я же не знал, мне неправильно объяснили”.

И все-таки поэзия не давала хорошего заработка. Первый миллион принесли ему не сборники стихов, а песня “Миллион алых роз”, написанная совместно с Паулсом. Он предложил Вознесенскому писать стихи для мелодий. Так появилось достаточно много стихов, которые стали песнями: “Танец на барабане”, “Белый шиповник”, “Подберу музыку”, “Песня на “бис”, “Памяти поэта”, “Два стрижа”, “Я – Гойя”...

– Известности ему также добавила рок-опера «“Юнона” и “Авось”».

– Конечно, это на порядок его подняло. Постановку этой оперы Пьер Карден на свои деньги привез во Францию. После чего рок-опера пошла по всему миру.

“Сулейменов спас мне жизнь”

– Я вижу у вас фотографию Андрея Вознесенского с Олжасом Сулейменовым. Они ведь дружили?

– Причем крепко. Есть одно стихотворение, посвященное Олжасу, – “Песня акына”. Одну строфу приведу: “Не славы и не коровы, не шаткой короны земной пошли мне, Господь, второго, чтоб вытянул петь со мной”. Андрей считал его своим единомышленником. Да и по типу поведения, по темпераменту стиха они схожи. Вознесенский вспоминал: “Олжас Сулейменов спас мне жизнь (и себе) тем, что превысил скорость, и машина, перелетев кювет, переворачивалась уже на мягком лугу”. Но что это было, когда и где – не указывает. Известно, что Андрей был несколько раз в гостях у Олжаса в Алматы.

Галина Баронова, г. Астана

Могила А. Вознесенского

Новодевичье кладбище, Москва.