“Свои” – великая
лента нового русского кино, жесткая с блистательными актерскими работами.
Но так случилось, что на первом просмотре в кинотеатре “Пушкинский” умер
зритель. Увы я был свиделем этому. Я видел как его пытались спасти, как
седой афганец делал ему массаж сердца. Всё было тщетно. “Скорая”
опоздала. Тема жизни, смерти, любви –
основная в моём новом цикле стихов. Собственно это основная тема поэзии.
Стихи эти входят в седьмой том собрания сочинений (издательство
“Вагриус”). В том входит также поэмы “Возвратитесь в цветы” и “Гениальная
ошибка”, напечатанные в своё время в “Московском
комсомольце”. Премьера Крик
прорезал великолепие Снятых ужасов. Се ля
ви. Чехов умер от
эпилепсии На премьере фильма
“Свои”. Умер
парень с фамилией
Чехов: Фильм над ужасом жизни
суд. Не до смехов, не до
успехов. Люди в саване тело
несут. Клочья
пены эпилептической. “Скорая” торопится,
но без
раболепия, полицаю в пузо
эллиптическое тычет ножиком
эпилепсия. Вы
скажите, актер Евланов, гениально сыграв
простоту, почему страшней
всех
экранов Смерть глядит
в четвертом
ряду? Кем
он был? Ничего
достоверного. На фасаде лестница,
как
порез. В день рождения
Достоевского вдруг прозреем
через
болезнь? Он
пришел без друга, без
женщины. В небеса, как дуга
троллейбуса, из процентщины,
из
прожженщины Вырывается
эпилепсия! Я
стою, представитель
плебса, Мну фуражечку
очумело. Продолжается
эпилепсия. Это еще
премьера. СКВ
прилетели! Дворцовый “зиг хайль” вздыбил
Медную лошадь! От этой
фарцы Тебя приведу
на Скворцовую
площадь, где свищут
скворцы. Еловые
ветки подобны
консолям. Не избы для птах
— мы храмы построим, мы
мессу настроим
— куда
И.С.Бах! Творцы,
может, были убийцы и
грешники, но души их с дырочками
изнутри, волшебно на небе горят,
как скворешники
— индивидуальные
алтари. Те
дырочки — черные круглые
лазы, как темный
манок, часовни дощатые
одноглазо горят, как
монокль. Творцы
поумолкли, хвосты не намокли.
Ворчат на
скворчат. Кривые насмешливые
монокли
за нами
следят. Не
будет ни ареста, ни
награды за их монолог
— лишь песенка нищего
аристократа и глупый
монокль. Банкноты
струящиеся, как ноты
форели. Живем
одноразово. СКВ прилетели!
СКВ
прилетели! Звоните
Саврасову! Прожить
бы с Тобою в лесном
изобилии, ворчи — не
ворчи, и мессе служить,
что скворцы сотворили —
скворцы-чернецы. Надменным
моноклем вылазя из
фортки: “Хэллоу,
коты!” Всю жизнь просвистать,
как залетные скворки,
— как я и как
Ты. Голос Я
хочу Тебя услыхать. Я Тебя услыхать
хочу. Роза, ставшая
усыхать, шорох вечности
обретя, мне напомнит
каракульчу. Звук
— пустышка, белиберда.
Стакан, звякнувший
по
кольцу. Я хочу услыхать
Тебя, Я Тебя услыхать
хочу: прядь, что нотным ключам
под
стать, и кишку, что бурчит опять
— я хочу Тебя услыхать
— блузки шелесты по
плечу... Всю
Тебя услыхать
хочу. Семидырье
(см. также) В
день рожденья подарили мне заморских
дылбушир, Сальвадорье.
Семидырье. Трех вакханок черных
дыр. Что
пророчат их проделки? Чтобы вновь башку
разбил? Кабинет мой в
Переделкино свищет сквозняками
дыр. В
каждой женщине — семь
дыр, уши, ноздри, рот и
др... Но иного счастья
для есть девятая
дыра. Автор
в огненном тюрбане продуцирует стриптиз —
гениальный
Мастурбатор? Очарованный флейтист?
Праздник
— шумная ходынка. Но душа
заштопана; закупоренная
дырка Кто бежит за
штопором? Ищет
рай душа Яндырова, потеряв
ориентир. Что в подарок
мне
вкодировал гений, прародитель
дыр? Сбросьте
иго истеричек! Дар — возможность
стать
собой. Супернеэгоцентричность
— быть
дырой. Радырадырадыра
— Возрождаемся,
даря. Сталин
— Дали семинарий. Что же, Господи, нам
делать?! И какое
семидарье жить с звездою
№9! Плохой
почерк Портится почерк.
Не
разберешь, что
накарябал. Портится почерк.
Стиль
нехорош, но не
характер. Солнце,
напрягшись, как
массажист, дышит, как
поршень. У миллионов
испорчена
жизнь, воздух
испорчен. Почки
в порядке, но не понять сердца
каракуль. Точно “Варяг”
или буквочка
“ять”, тонет
кораблик. Я
тороплюсь. Сквозь летящую
дичь, сквозь
нескладуху, скоропись духа
успеть бы
постичь, скоропись
духа! Бешеным
веером по февралю чиркнули
сани. Я загогулину эту
люблю
чистописанья! Скоропись
духа гуляет здесь вне школьных
правил. “Надежды нету —
надежда
есть” (Апостол
Павел). Почерк
исчез, как в туннеле
свет. Незримый
Боже! Чем Тебя больше
на свете нет —
тем Тебя
больше. Розивелет
(телевизор) Товарищ
мой проклятых лет, розивелет,
розивелет! Автопортрет?
Поет страна: “Ви роза, бель
Татияна!” Над
озером собор — валет. Отобрази,
розивелет. Переключишь
— разинешь
рот: в правительстве
переворот. Коррупционный
кабинет. Экран как рубчиком
вельвет, Ты заболел,
розивелет? И
северянинская сказка. Разведсекретный
ландолет, Иль инвалидная коляска —
Нас всех везет
розивелет. Когда
Тебя со мною нет, в меня залазит
Интернет. Провизии
к обеду нет — зову тебя,
розивелет. Первый
Чайковского концерт. Оставим суету
сует. Б.Г. приходит на
обед, Розенбаум на
десерт. Срази
меня, розивелет. Сожри меня, как
винегрет. Цой
с Анжеликою Варум отсасывают
вакуум. Со
звездной фабрики народ сожрет меня
наоборот. “Прощайте!
Выхожу из клуба и ненависти, и
любви. Где окровавленные
губы, недопитые
твои”. Меня
сожравшему — привет. Да здравствует
розивелет!
Сомнамбула Полемизировал
с
Магометом. Как подсолнечник,
желт
прикидом. Маяковский был первым
скинхедом? Может, скажете —
первым
шахидом?! Но
наивная боль кубиста перехлестывала
сквозь
это. Сомнамбулическое
самоубийство возвратило его в
поэта. Он парит над Москвой
лубочной, над Лубянкою
криминальной. Гениальный он
был
любовник остальное —
конгениально. И
в отличие от смоковницы, с
саксаулами революция Маяковского
—
сексуальная! “Мяу-ковский”
— вопили
кошки. “Мао-ковский” —
глас
протодьякона Поэт играет в собственные
кости. Как в небе “Як” или
совесть св.
Якова. Зазывая
в глаза огромные, Компроматерью
была его
Лили. Убивались или
любили.
Или-или. Лилю Брик клеймили
интриги: “Черный пояс на ней
с
резинками”. Местечковый акцент
комбриги меняли
на
Метерлинковской. Не
любил его критик в
кофточке. Наш народ так его
и не
понял. нацепив на лацкан
морковку, уходил Маяковский
по
небу. Озаренная
преступлением, вся страна подымалась
в
гору. Окровавленными
ступенями по шинелям
шли
“разговоры”. Рты
заклеены, как
конверты. Не удерживаюсь
от
трюизма: Маяковский был
первая
жертва государственного
терроризма.
Жертвы 11
сентября Тело обесценено —
душу не
убейте! Души перепутаны как
спагетти, люминисцентный
кабельный
репортаж... Ад.
Авиа-Алькаида. Andrew
A. Abate Vincent P.
Abate Adams Abel. (не
наш) Paul
Acguaviva. Боже! Ivan
Barbossa. От босса четыре
розы Наркоза
покров Спит
коленопреклоненная Colin Ann
Barkow. Shernar Kumer
Умер. Beverli
Buhse Умерли
все. Два
куба, набитые душами,
висят в подсознании. Покуда не будет
прощенья
оттуда. Христос? Магомед? Иегова?
Уста и устья.
Будда? Присутствие вечного
Отсутствия. Пусто
място. Что мне
Гекуба? Что я
Гекубе? Мы
— пара психологические
кубки, не чокающиеся друг с
другом. Сюда бы Шойгу
бы... На земле, забывшей
про
Пруста, присутствие
вечного
Отсутствия. Galande
Piter Galande Атанде.
Антанте. Убиенному
подайте. Два
пальца двуперстие веры,
которое удалили
— Дос-Пасос, Дали ли?
— российский мертвец
безразмерный со мною молиться
пытается отсутствующими
пальцами. Вверху дирижируют
ангелы отсутствующими
фалангами. Отсутствуют: Milton
Bustillo Alexcandr
Ivantsov Полисад
мертвецов. Их Герман
Греф. Их гнев.Их
грех. Их Жирик, их
Рыжик. Их антимиры.
Дефузия. Их Кантемировская
дивизия. Mortan
Sesаnnе Мёртвый
сезон Woren Jagoda
Aaron Мы все
умрем. Лежат
точно спинки от
стульев, Дожидаются дня
Судного. Присутствие вечного.
Отсутствия. Присутствует то,
что
отсутствует. Нету
ни Кеннеди, ни Суслова. Без суетности и
сутолоки. Присутствие
вечного
отсутствия. Присутствует то,
что
отсутствует. В
нас детство присутствует, Тем, что
отсутствует. В нас Бог
присутствует, Тем, что
отсутствует. С
утра Камасутра. Ванная. Показывает
Останкино. Абсурдность
существования. Уйдем, чтоб навек
остаться. Народ
не только рабсила. С этого началась
отсутствующая
Россия, присутствующая в
нас. Отсутствуют: Jaclin
Kennedy Onassis Клин. Лебеди
уносятся Vlad
Savinkin Савван
скинь. Ssu-Hui-Win Hellowin Danny
Pessеa Умрем
все. Jean Kristoff
Abdulah Любовь
умерла Преступление.
Хай-тек. Отсутствуют 3005
человек. В
хай-теке скрипкой
пиликает в миру интеллигибельным
— последний человек —
Игорь с фамилией гибельной —
Зибельман. Я
другому виной
С крыши капает
время, оплывая, как
воск. Комсомольская
Эмма. Молчаливый
Свердловск. Все
вертается заново. Я неважный
теург. Эмма стала
Рязановой. Свердловск —
Екатеринбург. Я
другому виной. Говорят, что
Обком, спровоцирован
мной, снес Ипатьевский
дом. Я
опять не влюблюсь. Вместо взорванных
ям, как подколотый
бюст, новый высится
храм. Ты
слезами закапана. Детский слышится крик
— августейший, здесь
капор насадили на
штык. Скейтинг-рингом
летит катерининский
яр. Тихой свечкой
горит стеариновый
царь. Продолжают
паломники стеариновый
бум. Мы с тобою
помолимся за
Екатеринбург.
|