|
Андрей Вознесенский |
|||
|
|
Неизвестный— реквием в двух шагах, с эпилогом Лейтенант Неизвестный Эрнст. На тысячи верст кругом равнину утюжит смерть огненным утюгом. В атаку взвод не поднять, Но родина в радиосеть: «В атаку— зовет— твою мать!» И Эрнст отвечает: «Есть». Но взводик твой землю ест. Он доблестно недвижим. Лейтенант Неизвестный Эрнст идет наступать один! И смерть говорит: «Прочь! Ты же один, как перст. Против кого ты прешь? Против громады, Эрнст! Против — четырехмиллионопятьсотсорокасемитысячевосемь сотдвадцатитрехквадратнокилометрового
чудища против,— против армии,
флота, и угарного
сброда, против —
культпросветвышибал, против
национал- социализма,—
против! Против глобальных зверств. Ты уже мертв, сопляк»?.. «Еще бы»,— решает Эрнст И делает Первый шаг! И Жизнь говорит: «Эрик, живые нужны живым, Качнется сирень по скверам уж не тебе — им, не будет — 1945, 1949,
1956, 1963 — не будет, и только формула
убитого человечества станет — 3823568004 + 1, и ты не поступить в Университет, и не перейдешь на скульптурный, и никогда не поймешь, что горячий гипс пахнет, как парное
молоко не будет мастерской на Сретенке, которая
запирается на проволочку не будет выставки в Манеже, не будет сердечной беседы с Никитой
Сергеевичем, и 14 апреля 1964 года не забежит Динка и не положит на гипсовую модель мизинца с
облупившимся маникюром, и она не вырвется, не убежит и не прибежит назавтра утром, и опять не убежит, и совсем не прибежит, не будет ни Динки, ни гипса, вернее, будут— но для других, а для тебя никогда, ничего — не! не! не!.. Лишь мама сползет у двери с конвертом, в котором смерть, ты понимаешь, Эрик»?! «Еще бы»,— думает Эрнст. Но выше Жизни и Смерти, пронзающее, как свет, нас требует что-то третье,— чем выделен человек. Животные жизнь берут. Лишь люди жизнь отдают. Трсвожаще и прожекторно, в отличие от зверей,— способность к самопожертвованию единственна у людей. Единственная Россия, единственная моя, единственное спасибо, что ты избрала меня. Лейтенант Неизвестный Эрнст, когда окружен бабьем, как ихтиозавр нетрезв, ты пьешь за ночным столом, когда пижоны и паиньки пищат, что ты слаб в гульбе, я чувствую, как Памятник ворочается в тебе. 1963
|
||
|
|
|||