Строки
Пес твой, Эпоха, я вою у сонного ЦУМа —
чую Кучума!
Чую кольчугу
сквозь чушь о «военных коммунах»,
чую Кучума,
чую мочу
на жемчужинах луврских фаюмов —
чую Кучума,
люди, очнитесь от ваших возлюбленных юных,
чую Кучума!
Чу, начинается... Свищут валторны,
тащат собачину на живодерни...
Брат вислоухий, седой от безумья,—
чую кучумье!
Неужели астронавты завтра улетят на Марс,
а послезавтра
вернутся в эпоху скотоводческого
феодализма?
Неужели Шекспира заставят каяться
в незнании «измов»?
Неужели Стравинского поволокут
по воющим улицам?
Я думаю, право ли большинство?
Право ли наводненье во Флоренции,
круша палаццо, как орехи грецкие?
Но победит Чело, а не число.
Я думаю,— толпа иль единица?
Что длительней — столетье или миг,
который Микеланджело постиг?
Столетье сдохло, а мгновенье длится.
Я думаю...
Народ не бывает Кучумом.
Кучумы — это
божки.
Кучумство — не нация Лу Синя и Ци Бай-ши.
При чем тут расцветка кожи?
Мы знали их, белокурых.
Кучумство с подростков кожу
сдирало на абажуры.
Кучумы — цари и боссы.
Тираня избу и чум,
поправши Кучумку, Грозный
сам правил как сверхкучум.
По радио, как колотушка, шовинистический шум.
Вы скажете — «маскультура»,
а я говорю — «кучум»!
Чавкая чуингамом, впечатывая каучук,
за волосы дочь Вьетнама волочит неокучум.
Неужто Париж над кострами вспыхнет,
как мотылек?
К чему же века истории, коль снова
на четырех?..
*
Гляжу я, ночной прохожий,
на лунный и круглый стог.
Он сверху прикрыт рогожей —
чтоб дождичком не промок.
И так же
сквозь дождик плещущий
космического сентября,
накинув
Россию
на плечи, поеживается Земля.
1967