Журнал «Знамя» 2012, №3 публикует материалы архива Василия Аксенова.

Среди них - ответы его друзей и коллег по ремеслу на вопросы анкеты, которую Аксенов составил для них весной 1975 года. Вопросы анкеты не сохранились, но их удалось довольно точно восстановить по отдельным фрагментам, содержащимся в текстах его корреспондентов:

1. Как в процессе творчества из “ничего” возникает “нечто”?

2. Что является побудительным толчком к творчеству: мысль, эмоция, неясные настроения, музыка, запах, случайная фраза?

3. Что возникает прежде: сюжет, интонация, контур героя, идея?

4. Согласны ли вы, что при смысловом пробуждении приходится собирать то, из чего при чувственном начале выбираешь?

5. Какова мера факта и мера вымысла в вашей прозе и как трансформировался в ней ваш личный жизненный опыт?

6. Каковы стимулы к писанию?

7. Какой из своих рассказов вы считаете лучшим?

На вопросы Василия Аксенова ответили Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Анатолий Гладилин, Валентин Катаев, Фазиль Искандер.

Приводим ответ Андрея Андреевича.

Уважаемый коллега, товарищ профессор Калифорнийского университета!

“Из НИЧЕГО возникает НЕЧТО?” ТАК УЖ ИЗ НИЧЕГО? Ты не мог так думать. Я думал, почему ты так написал? И догадался. Есть вещая старославянская формула, уходящая к татарам, наверно. Когда восторженно и исчерпывающе хотят провозгласить: “Ничего тебе не достанется!”, говорят “х<—> (хер) тебе!”.

Или вопрос: “Что ты получил?” Ответ: “Х<—>!” (то есть “ничего”) (см. Даль, т. 14).

Значит: “Ничего = “…”

Тут мы подошли к извечной и первородной сущности Искусства, Василий.

Когда Марина Цветаева, задыхаясь, выдохнула:

“Ох…”

“Эх…”

“Ах…”

“И ничего, кроме этих ахов, охов у Музы нет!”

Она инстинктивно, структурально, языково чувствовала это.

Не во Фрейде дело. Он прав, но уж очень уныло-однобок. Я называю это “Скрымтымным”, Лорка называл непознаваемым словом “duende”. Отсюда “шестое чувство” Гумилева, которое он сравнивает с мальчиком, следящим за девичьим купанием.



“Крепчает Дух, изнемогает Плоть,
Рождая орган для шестого чувства” .



Так что нас интересует не столько “непознанный летобъект” произведения, а непознанный орган чувств, рождающий его.

М.б. нос?

Все мы родились не из “рукава гоголевской шинели”, а из гоголевского Носа. Ты из правой ноздри, я — из левой.

Меня часто толкают запахи. Из фразы “как кругом разит креозотом” — родились “Мотогонки по вертикальной стене”. Как удержать на бумаге острый запах горного снега, лежащего на солнцепеке? “Снег пахнет молодой любовью”. Я всегда хотел дать мир запахов и звуков в противовес зрительному. Попробовал это в “Обществе слепых”. Как-то я жил в Ореанде, в комнатах отвратительно пахло духами “Жасмин”. Чтобы как-то отбить этот запах, отделаться, я написал в “Озе” о туалете.

Ты ведь знаешь, я не пишу на бумаге. Я шагаю, и ритмично пишутся, вернее, возникают в памяти фразы. Я помню, где какая фраза возникла. Вероятно, магнитное поле — или чувственное поле мыслящих на свой лад деревьев, среди которых идешь — или иная электрилизация человеческой толпы влияет на стиль и ритм. Не знаю, что сначала — стиль, идея, герои? Я знаю, что сначала была аптека на углу Серпуховки (запах хлорки), за ней блочные серые дома (масса запахов), потом теплый гудрон, потом скверик с обжимающейся парочкой, бензозаправка и, наконец, прокисший пустырь.

Любая реальность фантастичнее вымысла. Например, 300 000 женщин, изнасилованных за 3 дня в Бангладеше. Мог бы ты сфантазировать такое? Ну, скажем, тысяч 30, ну, 50 — на большее фантазии не хватило б.

Фильм Тарковского “Зеркало” воспринимают как вымысел или же влияние “Амаркорда” Феллини.

Я учился с Андреем в одном классе, дружил с ним, играл в футбол, видел его нищее детство — для меня фильм этот документальное детство наше, я обревелся. Для всех он — вымысел, мистика.

Скромная цель искусства — хоть как-то подобать природе. Именно Она, природа, высоко и символично физически соединила самое чистое, высокое (“любовь”), с самым “грязным”, “низким” — т.е. с гигиеническим органом человека.

А могли бы мы, кажется, любить ухом, а очищаться, скажем, посредством пятки?



Поэты и соловьи
поэтому и священны,
как органы очищенья,
а, стало быть, и любви.



В “Даме треф” я пытался сблизить эти два полюса. Но “День поэзии” напечатал “духовное”, а “Дружба народов” — “гигиеническое”. Разлучили!

Прислав мне анкету, как прозаику, ты прав. Жанры искусства: поэзия и проза, метисизируются — возникает новая слитная золотая раса, как у людей.

В пастернаковских письмах есть мысль о вечной попытке великих художников создать новую материю стиха, новую форму. Это желание никогда не удовлетворяемо. Но при этом выделяется высочайшая духовная энергия. Так было с Бетховеном, Микельанджело, Гоголем. Так было с Маяковским. Такова речь Василия Блаженного.

Выделяющаяся энергия текста — и есть содержание.

Факт, звук, зацепившиеся два слова — это топор, из которого варят суп. Вот моя торопливая окрошка из твоей анкеты.

Машинистка устала от диктовки.

Твой

Андрей.



P.S. Все мои рассказы — лучшие. Все — документальные, только из личного опыта. Возьми мой рассказ “Латышская сага”.



P.P.S. Привет всем золотым калифорнийкам, покатайся за меня на гавайских волнах.